Армия Пугачёвой пойдет на Россию. А мы утираемся и молчим…

"Уроды" захотели фуа-гра

Случилось страшное. Рок-музыкант, панк-гуру (что бы это ни значило) Максим Покровский*, известный как солист группы "Ногу свело", заскучал по России. Пламенный борец с "режимом", политический эмигрант, обласканный другими эмигрантами, иноагентами и просто агентами импортных разведок за песню "Гойда, орки" (орками русских называют украинские нацисты и все их подпевалы), Покровский вдруг задумался о том, что в России, оказывается, жить хорошо. А в Америке почему-то не очень:

Так же люди сидят в кафе. Всё равно там подают тот же самый тирамису, то же самое фламбе, фуа-гра. Всё равно там самое лучшее метро, если говорить про Питер, про Москву... Да везде. Там подходят автобусы по расписанию. Там же лучше метро, чем здесь у меня в Нью-Йорке, и поезда чаще ходят, и станции-дворцы... Мало того, так ещё и хлеба пошли у музыкантов, потому что до черта таких уродов, как я, уехало.

Грустно Покровскому* в Америке, тирамису не той консистенции, фламбе не той системы. Доходы не те, что в России, слушателей не хватает. Не ровен час, решит музыкант в Россию возвращаться.

Он не один такой. Таких много – разной степени известности. На днях запрещённую в России западную соцсеть потряс пост одного пиарщика. Тот, "как все", убежал летом в Эмираты, обнаружил, что безлимитный интернет там стоит на наши деньги 12 тысяч в месяц, приложения для вызова такси неудобные и доставки продуктов нет, понял, что санкции, оказывается, направлены не против "режима", а против него лично, – и вернулся. Эмигранты обсуждают взволнованно: может, этот парень прав? Может, в России жить... удобнее? Безопаснее? Выгоднее?

Вот именно в этом всё дело. Они обсуждают, не сваляли ли дурака, отказавшись от русских удобств и доходов. А нам надо спросить себя: стоит ли впускать обратно тех, кто ищет в России лишь удобства?

Макс Покровский*. Фото: АГН "Москва"

Возвращение беглых талантов

Проблема, которая встала сегодня перед нами, совсем не нова. Россия уже сталкивалась с ситуацией, когда в эмиграцию отправлялось сразу довольно большое количество людей, в том числе и деятелей культуры. Отсчёт "волн" эмиграции начинать можно с князя Курбского, то есть со второй половины XVI века, но самой известной считается, конечно, так называемая "первая" эмиграция. То есть белая эмиграция 1917-1922 годов.

Тогда за рубежом оказалось много выдающихся людей, многие из которых, спустя некоторое время после бегства или отступления задумались о том, чтобы вернуться на Родину. Вернуться несмотря на то, что имели, мягко говоря, "эстетические разногласия" с новой властью. Вернуться, хотя Россия становилась безбожной и красной, а они (или многие из них) оставались верующими и белыми.

В разное время Родина по-разному приняла великого русского писателя Александра Куприна, Алексея Толстого, который стал "третьим Толстым" только вернувшись в Советскую Россию, Марину Цветаеву, Александра Вертинского...

Мало того. Вскоре после эвакуации из Крыма вернулся и преподавал в Академии Генштаба белый генерал Яков Слащев. После Великой Отечественной вернулся депутат Государственной Думы Василий Шульгин.

Кого-то встретили очень хорошо. Кого-то – совсем не хорошо. Тот же Шульгин отсидел в тюрьме за контрреволюционную деятельность...

Почему Россия хотела вернуть этих людей? И права ли она была? Без возвращения Толстого у нас не было бы двух из трех томов "Хождения по мукам" и "Петра I". Но только ли в этом дело? Или принципиальное желание России вернуть домой своих детей совпадало с огромной любовью, которую эти люди испытывали к России? Даже и те из них, кто вернуться не пожелали.

Куприн вернулся, чтобы умереть на Родине. Бунин получил Нобелевку и остался во Франции – чтобы написать "Тёмные аллеи", переполненные любовью к России. Слащев преподавал тем, с кем воевал, потому что "есть такая профессия – Родину защищать". Деникин остался в эмиграции – чтобы решительно отказаться сотрудничать с теми, кто пошёл на Родину войной. Были такие, кто не отказался, были. Но не они определяли лицо русского сообщества за рубежом.

Не они, а великая формула "Мы не в изгнании, мы в послании", найденная то ли Зинаидой Гиппиус, то ли Дмитрием Мережковским, то ли Набоковым-старшим – ни один из них не готов был соглашаться с действовавшей тогда в России властью, но ни один из них не считал, что необходимо уничтожить Россию и русских.

Таланты, возможно. Но русские? Едва ли

В этом и отличие от нынешней "большой волны". Волна-то есть. И знаменитостей в ней хватает. Музыкантов, артистов, журналистов, даже, говорят, есть писатели. Все они там есть – а людей масштаба возвращавшихся и не возвращавшихся русских патриотов что-то не видно.

Покровский*, с которого мы начали этого разговор, равно как и столь же или более известные Пугачёва с мужем Галкиным*, Земфира* с любовницей или там пишущие по-русски Шендерович*, Быков*, Глуховский*... Не только в том проблема, что сравнивать их с Вертинским, Цветаевой, Буниным или Толстым нелепо, как сравнивать ишака с призовым скакуном. А в том дело, что для тех, настоящих людей Россия была целью и смыслом жизни, и вечной любовью, и вечной болью. А эти рассчитывают, где фуа-гра жирнее – и если в России, так готовы вернуться в Россию!

И кто-то из них вернётся. И произнесёт в эфире центрального телевидения, а то и на митинговой площади правильные патриотические слова. Если покажется выгодным, то и слова покаяния. Отчего нет? Профессиональный актёр может сыграть любую роль, профессиональный публицист – написать любую речь. Вопрос не в том, что могут они. Вопрос в том, что должны сделать мы.

Понять и простить? (Да, автор этих строк нарочно, для снижения пафоса. Помните маленького бородатого комика в сценках с непутёвым охранником? Вот именно так.) Нет, серьёзно, простить, впустить, предоставить площадки для выступлений и возможность заработка? И чтобы платили за исполнение старых хитов те самые люди, которые жертвовали для фронта и победы своим достоянием и самым дорогим?

Представьте себе эту картину. На сцену выходит Макс Покровский*. Сборный концерт, Кремлёвский дворец, полный зал... Выходит в чёрном смокинге и поёт хорошую (правда хорошую!) патриотическую песню про то, как молчит полумесяц и снова с востока таинственный ветер подул. Песню про победу русского оружия. Я намедни сам слышал, как под гитару пели эту песню люди, пришедшие в отпуск с фронта. Может, они не знали про "Гойда, орки", может, не интересовались автором вовсе... Вот они в зале, и вот перед ними Покровский. С хорошей песней. За их же деньги. А после концерта поедет за "хлебами", как он выразился... Разрешить ему?!

Вопрос-то не в том, есть ли у таких-то заслуги перед искусством и популярность. Вопрос в том, есть ли что-то такое, что обнуляет популярность и делает невозможным чтение книг такого автора, наслаждение его песнями и просто человеческое общением с ним.

Что с того?

Давайте будем честны. Давайте не будем рассуждать "с одной стороны и с другой стороны" и ставить монетку на ребро. Есть вещи, которые нельзя прощать. Потому что от этого Родина портится. Потому что снисхождение к некоторым словам и поступкам обесценивает подвиг тех, кто совершал совсем другие поступки. Правильные. Потому что если на нашей сцене впредь будет место для Пугачёвой и ей подобных любого пола и возраста – как же нам в глаза смотреть артистам, которые не сбежали?

Не вычисляли, где слаще? Не бросали Родину? Не оставляли своих слушателей и зрителей? Тем, кто по собственной воле давал концерты на передовой и в госпиталях? А как мы станем смотреть в глаза тем, кто в этих госпиталях лечился от ранений? Что мы им скажем, если простим раскаивающихся (пусть даже так) возвращенцев? Что у тех тоже были хорошие песни?!

Нет. Каждому из тех, кто уехал, потому что боялся за свои доходы, и хочет вернуться, потому что в России больше платят, надо сказать "нет". Окончательное и бесповоротное. И отобрать паспорта, и показать направление движения – на запад.

*Внесены Минюстом России в реестр иностранных агентов.