Русские люди готовы умирать за Родину, а не за Карла Маркса или общечеловеческие ценности
Большевики отрицали преемственность с царской Россией до окончания Второй мировой войны, а после стали очень быстро признавать все те конвенции, в которых раньше участвовала Российская Империя.
Россия современная отрицает какой-то момент советской истории, как советская история отрицала имперскую. И это явление началось ещё с большевистского переворота. Тогда большевики пытались доказать законность, легитимность своего захвата указанием на какие-то непреложные законы общественного развития, которые и позволили им захватить власть. И эти законы общественного развития якобы старая царская Россия отменила, вернее, не выполняла полностью. И в 1991 году повторился точно такой же процесс, когда наше либеральное сообщество, уже переиначив большевиков, тоже нашло какие-то непреложно действующие социальные законы, которые вошли в противоречие с советской властью. А на самом деле такая позиция, конечно, от лукавого. Поскольку никаких таких непреложных законов не существует.
Историю делают люди, исходя из собственных конкретных интересов. А то, что мы называем преемством, — это один из способов человеческого сознания преодолевать те разрывы, которые происходят в результате того, что люди начинают верить в действие этих непреложных законов. Результатом действия этих законов, как правило, являются революционные взрывы.
Ещё со времен античности существует концепция общественной философии, которая говорит о том, что человечество развивается в простые формы. Но на этом пути, пути прогресса, бывают тупиковые ветви развития, которые нужно исправлять, заставлять человечество, нарушающее законы прогресса, возвращаться снова в исходное состояние и снова идти по историческому пути, предначертанному законом. Но поскольку все эти революционные события имеют весьма печальные последствия, то человек, существующий в обществе, должен как-то не просто, что называется, справиться, совладать с теми стихийными силами, которые вызвал очередной общественный переворот. И, соответственно, на сцену выходит понятие преемственности. Тем более что с социологической точки зрения это ещё Питирим Сорокин доказал: новое общество, вышедшее из недр старого, приблизительно на 70 процентов содержит старый дореволюционный материал.
Если брать исторический факт, фактологический материал, то большевики отрицали преемственность с царской Россией до окончания Второй мировой войны. После Второй мировой мы стали очень быстро признавать все те конвенции, в которых раньше участвовала Российская Империя. При позднем Сталине у нас акценты несколько сместились. И формально начиная где-то с 1960-х годов Советский Союз всё-таки считался преемником Российской Империи. По этому поводу было даже несколько монографий. Отвергалась только старая, так называемая империалистическая политика Российской Империи. А так, в общем, признавалась. Тем более что когда Сталин после Второй мировой войны окончательно возвращал территории, отторгнутые от Российской Империи после Гражданской войны, ему надо же было на что-то опираться. У нас появилась некая обратная тенденция, обратная, по отношению к политике умаления достоинства русских, которая в основном господствовала до Великой Отечественной войны, в 1920-30-е годы. У нас, как говорится, когда жареный петух клюнул в одно место, большевики поняли, что русские люди за Карла Маркса умирать не будут. А будут умирать за Александра Невского, за Родину.